Что селения наши убогие,
Все пространства и все времена!
У Отца есть обители многие.
Нам неведомы их имена.
Ф. Сологуб
Древние маги любили уходить из мира, погружаться в соседние сферы, говорить
о тайнах с Люцифером и вступать в брак с ундинами и сильфидами.
Современные - старательно подбирают крохи старого знания и полночью, в
хмурой комнате, посреди каменного города вещими словами заклинаний призывают
к своему магическому кругу духов бесформенных, страшных, но любимых за свою
непостижимость.
Волшебный и обольстительный огонь зажег Бодлер в своем искусственном раю, и,
как ослепленные бабочки, полетели к нему жадные искатели мировых
приключений. Правда, вслед за ними поспешили и ученые, чтобы, как назойливые
мухи, испачкать все, к чему прикоснутся их липкие лапки. Восторги они
называли галлюцинацией извращенного воображения.
Никто не слушал их перед светом Высшей правды существования иных вселенных и
возможности для человека войти в новые, нездешние сады.
Виденья магов принадлежат областям нашего подсознательного я, астрального
существования, чей центр, по старым книгам, - грудь, материя - кровь и
душа - нервная сила.
Искусственный рай рождается скрытыми законами нашего тела, более
мистического, чем это думают физиологи. И нам хочется наслаждений более
тонких, более интеллектуальных, радующих своей насмешливой улыбкой небытия.
Таким наслаждением являются карты, не игра в них, часто пошлая, часто
страшная, нет, они сами, мир их уединенных взаимоотношений и их жизнь,
прозрачная, как звон хрустальной пластинки.
Чтобы понять все, что я скажу сейчас, вспомните рисунки Обри Бердслея, его
удивительную Саломею, сидящую в бальном платье перед изящным туалетным
столиком, и аббата Фанфрелюша в замке Прекрасной Елены, перелистывающего
партитуру Вагнера.
Этими певучими гротесками, очаровательными несообразностями художник хотел
рассказать людям то, что не может быть рассказано.
И всякий, знающий сложное искусство приближений, угадываний и намеков,
радостно улыбнется этим смеющимся тайнам и взглянет нежным взором на портрет
Обри Бердслея, как странник, который на чужбине случайно услышал родной
язык.
Тот же способ подсказывания и намека я возьму для моей causerie1 о картах.
Карты, их гармоничные линии и строго обдуманные цвета, ничего не говорят нам
о прошлом, не владеют чарой атавистических воспоминаний; к будущему
человечества и нашего сознания они так же великолепно равнодушны. Они живут
теперь же, когда о них думают, особой жизнью, по своим, свойственным только
им, законам. И для того, чтобы рассказать эти законы, мне придется перевести
их на язык человеческих чувств и представлений. Они много потеряют от этого,
но, если кто-нибудь не поленится и в ненастный осенний день раскроет
ломберный стол и, разбросав по нему в беспорядке карты, начнет вдумываться в
определенную физиономию каждой, я надеюсь, что он поймет их странное
несложное бытие.
Тузы - это солнца карточного неба. Черной мудростью мудрый пиковый и
надменный трефовый владеют ночью; день принадлежит царственно-веселому
бубновому и пронизанному вещей любовью червонному.
Все четыре короля рождены под их влиянием и сохраняют отличительные черты
своих повелителей; но они потеряли способность светиться собственным светом,
для своего проявления они прибегают к сношениям с картами низшего порядка,
они унижаются до эмоций: посмотрите, как пиковый бросает украдкой
недовольные взоры на шаловливого юркого мальчишку, своего валета; трефовый
упал еще ниже: он тяготеет к бессмысленно-добрым восьмеркам и неуклюжим
девяткам. Короли бубновый и червонный стоят много выше, но все же и на них
заметна печать оскудения.
Дамы, эта вечная женственность, которая есть даже в нездешних мирах,
влюблены в заносчивого, дерзкого бубнового валета, каждая сообразно своей
индивидуальности. Пиковая обнимает его своими смуглыми худыми руками, и
поцелуй змеиных губ жжет, как раскаленный уголек. Трефовая легким знаком
приказывает ему приблизится.
Бубновая, гордая chatelaine2, раздувает свои выточенные нервные ноздри и
ждет, скрывая любовь и ревность.
И стыдливая червонная счастлива от одной близости этого надменного
мальчишки.
Юркий пиковый, положительный трефовый, избалованный бубновый и
скверно-развратный червонный - таков мир валетов, мир попоек, драк и
жестоких шалостей. Они любят издеваться и бросать нечистоты туда, в нижние
ряды карт.
Там, внизу, уже нет жизни, есть только смутное растительное прозябание,
бытие цифр, облеченных в одежду знаков. Но личность проглядывает и там. Один
мой приятель обратил мое внимание, что пятерка имеет злое выражение. Я
пригляделся к ним и заметил то же самое. Если когда-нибудь будет революция
знаков против цифр, в этом, наверно, окажутся виновными пятерки.
Из двоек таинственна только пиковая, хорошо знаковая любителям покера.
______________________________________________________________________
1. беседы (фр.)
2. владелица замка (фр.)
