(Однажды, в студенческую бытность, мне, как и всем, кому довелось учиться не только в школе, пришлось писать реферат по философии. В те времена я была человеком смелым, раскованным, склонным к авантюрам. И - благодаря экстремально-хипповому имиджу вкупе с отличной успеваемостью - являлась чем-то вроде факультетской достопримечательности, которая могла позволить себе некоторые вольности.

Но вернёмся к реферату. Выбор темы проблемой для меня не был: конечно, Маркиз де Сад!

Труды Маркиза покорили моё сердце ещё в юности. Это может показаться странным. Но тот, кто читал трактат из романа "Философия в будуаре", изданный отдельной книгой ещё во времена Советского Союза, наверняка, поймёт меня сразу.

...Для чего я сейчас об этом рассказываю? Всего лишь для того, чтобы объяснить, почему приведённое ниже повествование имеет именно такую форму. А всё очень просто: это отрывки из моего старого реферата по философии. Приводить весь реферат целиком показалось мне не интересно. Как бы тогда люди, захотевшие это почитать, отделили мои собственные мысли от фрагментов литературы, которую я использовала? Ведь реферат - это ни что иное, как систематизированное изложение чужих работ, в идеале снабжённое какими-то собственными выводами. Поэтому здесь я приведу лишь эти выводы.

Не стану отрицать: Маркиз де Сад - это не тот автор, чьи произведения можно, без предисловий, рекомендовать к прочтению. Неподготовленный человек может неправильно понять не только эти произведения, но и того, кто их порекомендовал. Поэтому я сделаю иначе.

Друзья, почитайте книги о Маркизе де Саде!

Из них вы узнаете о трагедии юноши, которого насильно женили на некрасивой старой деве - сестре его прелестной возлюбленной.

Из них вы узнаете о том, как молодой человек спасался от постылой супруги на полях сражений, в объятиях продажных красоток и в революционных кружках.

Вы узнаете о том, как влиятельная тёща использовала свои придворные связи для того, чтобы сажать разочаровавшего её зятя то в тюрьмы, то в сумасшедшие дома, откуда он неизменно убегал... туда, где его находили снова и снова.

Вы узнаете об одной из самых романтичных и печальных в мире историй любви, после которой "повесть о Ромео и Джульетте" покажется вам напыщенной и чересчур театральной.

И, наконец, вы узнаете о том, как благородный мужчина, занимавшийся устройством больниц в революционном Париже, рискуя собственной головой, спас от гильотины двух аристократок, искалечивших его жизнь - свою, в то время уже бывшую, жену и её мать.

И тогда вы услышите, как Маркиз де Сад говорит вам: "Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг всё, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца." Услышите и поверите, что за этими словами - "правда, только правда и ничего, кроме правды".

А когда вы захотите почитать книги самого Маркиза, он скажет: "Я всегда буду описывать преступление только адскими красками, я хочу, чтобы видели его без покровов, чтобы его боялись, чтобы его ненавидели и презирали. Я не знаю иного метода, нежели этот: показывать преступление во всём ужасе, его характеризующем". И это тоже будет правдой.)



***


Приступая к работе, посвященной жизни и деятельности французского писателя и философа второй половины XVIII столетия Маркиза де Сада, я, первоначально, собиралась дать обоснование причинам, побудившим меня избрать объектом рассмотрения философское мировоззрение именно этой исторической личности. Однако впоследствии я отказалась от подобной мысли, поскольку такое вступление напоминало бы попытку оправдания своего выбора. И это оправдание стало бы очередной несправедливостью по отношению к незаурядному человеку, жизнь которого была примером нескончаемых гонений, обсуждений и осуждений, и чьё творческое наследие только в XX веке нашло своего истинного читателя - вдумчивого, внимательного и способного отличить главное от второстепенного.

Одним из первых таких читателей стал доктор Альмерас, который, начав изучение жизни и творчества Маркиза, как некоего клинического явления, вынужден был признать, что де Сад "был проповедником гуманных идей, во многом опередивший своё время и приблизившийся к нашему".

Говоря о читателях и почитателях "Божественного Маркиза", нельзя не упомянуть о Сальвадоре Дали, назвавшем де Сада "самым проницательным умом XVIII столетия", и о Гийоме Аполлинере, который пошёл в своей оценке ещё дальше, и в чьих глазах де Сад - "самый свободный из живших когда либо умов".



***


Было бы неверно говорить о философских воззрениях Маркиза де Сада, не вспомнив при этом другого французского философа, жившего за сто лет до Маркиза и ставшего, в некотором роде, его предшественником. Речь идёт о Рене Декарте. В своём "Рассуждении о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках" Декарт поднимает вопрос об относительности моральных и нравственных норм и их зависимости от национальных традиций. Декарт признаёт, что индиец и француз могут по разному подходить к решению одной и той же проблемы. Однако, будучи глубоко религиозным сыном своего времени и своей страны, он считает, что единственно правильными будут действия того человека, который является "носителем религии, данной Истинным Богом" - то есть француза.

Маркиз де Сад, обладающий строгим естественнонаучным складом мышления, не мог согласиться с такими выводами. В своих умозаключениях он продвинулся гораздо дальше. По его убеждениям, француз имеет полное право следовать традициям, "принятым на берегах Ганга", но, всё-таки, лучше, если он будет делать это не в Париже, а в Дели, потому что соотечественники его не поймут и, скорей всего, станут препятствовать проявлению его "странностей". Таким образом, де Сад ставит во главу угла не религиозные догмы, а соображения логики. Однако та же логика побуждает Маркиза не останавливаться на достигнутом и ведёт его по пути дальнейших открытий, позволяющих говорить о де Саде не только как о философе, но и как об антропологе. В трактате "Французы, ещё одно усилие, если вы хотите стать республиканцами", данном в рамках романа "Философия в будуаре", Маркиз де Сад пишет:

"Несомненно, мы унизим сейчас гордость человека, сводя его к разряду всех других природных созданий. Но философу негоже подыгрывать мелкому человеческому тщеславию. Горячо преследуя истину, он извлекает её из-под нелепых предрассудков самолюбия, постигает её, развивает и дерзко являет изумлённой планете.

Что такое человек? Чем отличается он от других растений, от других животных природы? Ничем, разумеется. Случайно, как и они, помещённый на земном шаре, он родился, как и они; он размножается, растёт и увядает, подобно им; как и они, он достигает старости, падает в небытие, едва кончается срок, установленный природой каждому виду животных, в зависимости от строения его органов."

Читая и анализируя произведения де Сада, отображающие различные модели человеческих отношений, не трудно заметить, что он подходит к человеку не как к "образу и подобию божьему", а как к природному существу. Иными словами, уже за сто лет до Дарвина с его теориями естественного отбора и борьбы за существование, Маркиз де Сад рассматривает человека, как биологический вид, подчиняющийся тем самым, "дарвиновским" законам.

Так же, де Сад уделяет огромное внимание тем естественным началам, которые, спустя двести лет, другой его последователь, Зигмунд Фрейд, определит как "эрос" и "танатос" - инстинкты созидания и разрушения, заложенные в природе человека и являющиеся основными двигателями его развития.

Однако, Маркиз не ограничивается простым теоретизированием на тему инстинктов. Он предлагает издать такие законы, которые, не нанося вреда обществу, позволяли бы человеческим особям следовать этим инстинктам. По его мнению, необходимо устраивать легальные дома терпимости - как для мужчин, так и для женщин, в которых каждый мог бы удовлетворять сексуальные инстинкты в соответствии со своими наклонностями. Кроме этого Маркиз предлагает устраивать цирки и арены для гладиаторских боёв - подобные тем, которые существовали в Древнем Риме - для того, чтобы граждане, приходящие на такие представления, могли давать выход деструктивной энергии, естественной для каждого биологического существа. Это, как считал де Сад, способствовало бы снижению уровня преступности в государстве. Вместе с тем, Маркиз выступает за отмену смертной казни, как явления необратимого и, следовательно, не способствующего перевоспитанию преступника, а так же предлагает отменить обрядовую дискриминацию, применявшуюся к останкам людей, совершивших самоубийство.

Создавая в своих произведениях образ идеального государства, де Сад склоняется к античной модели общественного устройства, считая его наиболее подходящим для разностороннего развития личности.

Понимая, что века религиозного воспитания не позволят человечеству легко отказаться от религии вообще, Маркиз предлагает для начала вернуться к политеизму, который дал бы каждому человеку возможность избрать себе для поклонения наиболее близкое по духу божество. Это, по мнению Маркиза, стало бы переходным этапом к установлению культа, единственно приемлемого для просвещённого общества, а именно - Культа Добродетелей:

"У входа в уединённую рощу влюблённые станут возносить молитвы Венере, Гименею и Амуру, украшающим вершину сельского храма. Здесь Грации помогут красоте увенчать постоянство в любви. Но одна любовь будет признана недостаточной для того, чтобы удостоиться венка, ибо ответную любовь получат лишь по заслугам; героизм, таланты, человечность, великодушие, испытанная гражданственность - вот те верительные грамоты, которые влюблённый непременно положит к ногам своей возлюбленной. Подобные грамоты, без сомнения, слихвой заменят знатность и богатство, некогда привлекавшие к себе недалекую спесь".

Мечтая о будущем своей страны и человечества в целом, Маркиз де Сад призывает народ и правительство следовать идеалам добра и справедливости:

"Пусть выпускаемые нами законы содействуют спокойствию гражданина, его счастью и процветанию республики. Но мне бы не хотелось, французы, чтобы жар распространения наших принципов увлёк нас за пределы страны. Ибо только огнём и мечом удалось бы донести их до края земли. Прежде чем отважиться на подобный шаг, вспомните псевдоуспехи крестовых походов. Поверьте мне: сохраняйте свои границы и оставайтесь дома. Оживите торговлю, вдохните энергию в мануфактуры. Сделайте так, чтобы расцвели искусства. Поощряйте сельское хозяйство, столь необходимое в таком государстве, как наше. Пусть плоды его будут столь обильными, что заполнят весь мир, в то время как мы не будем нуждаться ни в чьей помощи. Европейские троны опрокинутся сами собой: наш пример, наше благоденствие вызовет очень скорое их падение и без нашего вмешательства.

Мы будем неуязвимы в своем отечестве. Мы покажем всему миру, какой должна быть полиция, какими должны быть законы. На всём свете не отыщется правительства, которое не следовало бы нашему примеру и не гордилось бы союзом с нами. Не покидая своих очагов, можно свершить желаемое. Пусть другие народы видят нас счастливыми, и они помчатся к своему счастью по намеченной нами дороге."



***


Признавая, что рассматриваемая мною тема не является традиционной, позволю себе завершить данную работу, так же, в нетрадиционном ключе и выразить свое отношение к Маркизу де Саду - человеку, писателю и философу - на языке живописи и поэзии.

На моём рисунке Маркиз стоит, повернувшись спиной к зеркалу и, следовательно, лицом к собеседнику - к тому, кто не побоялся перешагнуть через предубеждение, основанное на предрассудках, и решил найти самостоятельный ответ на вопрос о том, кем же на самом деле является Маркиз де Сад. К тому, кто решил искать этот ответ в книгах человека, чьё имя можно составить из прочитанных отдельной фразой заглавных букв моего акростиха:


Может это - всего лишь роль. А быть может - живая боль:
Алтари дремучих богов восстают из пепла веков;
Рассекают воздух ножи, погружаясь в тело души;
Красным заревом ночь больна, и луна в облаках мутна.
Истекают страхом сердца. Перед кем-то в маске жреца
Замирает в испуге мим, оказавшись собой самим.

Да не будет разгадан миг, когда смех переходит в крик! -
Если даже при этом вдруг разорвётся порочный круг.

Суть не в том, чтоб рассеять мрак и понять, кто здесь друг, кто враг,
А в уменье простить тому, кто достойно ушёл во тьму...
Древний идол смела гроза.., - смотрят в небо его глаза...