- Когда-то я представляла себе человеческую память как эдакую отдельную Вселенную внутри каждого из нас - бесконечную, темную и загадочную. Мне казалось, что каждое воспоминание в ней получает свою отдельную орбиту и уносится в бесконечность, где вполне может исчезнуть навсегда... Но теперь-то я понимаю, что она далеко не так безразмерна и вместительна, как кажется. Теперь моя память похожа на забитую до отказа кладовку... возможно, очень большую кладовку, это не имеет значения... Стоит открыть дверь - и воспоминания обрушиваются на тебя, как старый хлам... Вообще воспоминания, как и хлам - вещь безобидная только на первый взгляд. Древние дедушкины лыжи вполне могут пришибить насмерть, если вдруг свалятся тебе на голову, ведь так? И воспоминания тоже. Если их слишком много и им не хватает места. Да не черкайте вы так усиленно - подумаешь, сравнила воспоминания с дедушкиными лыжами. Всего лишь немного нестандартное мышление. Вы все равно порвете все эти записи на мелкие кусочки, как только я закрою за собой дверь. Порвете-порвете. Спорим?.. Почему? Да потому, что минут через... э-э-э... пятнадцать вы перестанете считать все это бредом. Спорим? Не хотите? Ну и не надо.
Так... О чем это я?.. Ах да, о лыжах. Так вот, по-моему, к величайшему моему сожалению, современная наука еще не изобрела средства от воспоминаний. Отстаем мы от матушки Природы - она-то такое средство с самого начала предусмотрела. Старческий маразм. Ни черта это не болезнь, и не пудрите мне мозги этими умными словами, я все равно ничего не пойму! Ах, наука уже нашла доказательства! Не так давно наука находила доказательства того, что Земля - это блин, лежащий на черепахе, слышали такое? Так вот послушайте меня, может, диссертацию потом напишете. Старческий маразм - это что-то вроде генеральной уборки в кладовке, когда основная часть хлама выкидывается, после чего кладовка запирается на большой амбарный замок, так что больше туда ничего попасть не может, и человек спокойненько доживает свой век, избавленный от опасности быть пришибленным дедушкиными лыжами. Как раз болезнь - это когда такой уборки не происходит. Так что люди, сохраняющие до гроба ясную память - несчастнейшие из смертных. Единственное их утешение - это то, что они скоро умрут...
Вы считаете, мне рано об этом думать? Да нет, не волнуйтесь, я не из тех, кто трясется, предполагая какую-то беду, которая может с ним случиться в обозримом или необозримом будущем. Для меня сейчас переполненная кладовка - самая что ни на есть насущная проблема, собственно говоря, я и рассказываю все это потому, что надеюсь - может, вы мне что-нибудь посоветуете? Ну там, аутотренинг какой-нибудь... Или как впасть в маразм. Сойти с ума я уже пробовала, безнадежно... Не сходится как-то.
С чего все началось? Ну, история это долгая, печальная... и странная. Рассказать? А курить тут можно? Тогда ладно.
Так. Небольшое вступление. Рассказывать я буду без подробностей, а то вы еще больше бумаги изведете, а лесов на планете уже совсем мало осталось, так что бумагу нужно экономить... Вы как к “Гринпису” относитесь?.. И я никак. Но леса жалко.
Время действия я называть не буду, поскольку пыли веков на нем уже порядочно... Слой толщиной пальца в три, я полагаю... Нет, судя по выражению вашего лица, у вас уже просто руки чешутся написать диссертацию. Жаль разбивать ваши надежды, но ничего не поделаешь...
О чем это я?.. Только не говорите, что опять о лыжах... А-а-а.
У вас, наверное, тоже по ночам иногда бывает ощущение, что рядом с кроватью кто-то сидит и внимательно на вас смотрит? Что вы сейчас откроете глаза и увидите чей-то расплывчатый силуэт... По-моему, это вполне нормально... Если вы открываете глаза и обнаруживаете, что в комнате никого нет, конечно...
Мой случай отличается от остальных тем, что мое ощущение меня не обмануло. На краешке моей кровати, предусмотрительно отогнув простыню, чтобы не запачкать ее уличной одеждой, сидел человек. Самый обычный, преклонных лет мужчина с довольно красивым орлиным профилем. Мне было очень хорошо видно этот орлиный профиль на фоне окна, прямо портрет можно было рисовать... С чего я взяла, что он был пожилой?.. У меня на столике еще тлела свеча, я забыла ее задуть - люблю, знаете ли, почитать на ночь что-нибудь успокаивающее, “Франкенштейна”, например... Я заметила, как серебрятся его волосы, да и фигура была грузная, массивная - так обычно выглядят мужчины в возрасте. Почему именно в уличной одежде?.. А зачем еще было отгибать простыню? И учтите - он не был галлюцинацией. Я в этом кое-что понимаю, не маленькая. На галлюцинацию он похож не был.
Нельзя сказать, чтобы я сильно испугалась - спросонья всегда плохо соображаешь. Помню, я забормотала какую-то чушь... что моя спальня - это частное владение и он не имеет права здесь находиться... или вроде того. И попыталась перевернуться на другой бок... А он молча взял меня рукой за плечо и повернул обратно...
Ой, я разбила вашу пепельницу!.. Она дорогая, наверное, извините пожалуйста... Ничего страшного?.. Казенная, говорите... Ну, думаю, государство меня простит. Что вы опять черкаете? Да, да, я разнервничалась, признаю, но вообще-то нервы у меня в порядке. В полном... порядке... Они у меня железные. Точнее - заржавевшие...
Вернемся к нашим баранам... Знаете, я сразу поняла, кто он такой. То есть как раз кто он такой, я не знаю до сих пор, но... Он пришел откуда-то не отсюда... Вот это я поняла сразу. Когда твоя спальня в угоду легкой форме паранойи запирается на два замка изнутри, на окнах глухие ставни, а в саду бегает вечноголодная стая какой-то непонятной, но злобной породы... Тогда отсюда... вы меня понимаете, да? Тогда отсюда к тебе никто прийти не может. Особенно ночью. Особенно абсолютно бесшумно. Особенно с таким каменным спокойствием на физиономии...
Слушайте меня внимательно, пожалуйста. Можете поднять голову от ваших бумажек? Спасибо... Посмотрите мне в глаза... Они бегают? Нет? Хорошо... И нездоровой бледности на видных вам участках моей поверхности нет, ведь так? И руки трясутся всего лишь как у изредка, но порядочно выпивающего человека, да? В общем, похожа я на сумасшедшую?.. Не очень... Хм... Благодарю.
Знаете, что он потребовал, даже не поздоровавшись? Интимной близости? Черта с два! Он потребовал мою душу. Понимаете? Нет, не понимаете, черт вас подери! В те времена душа для человека означала нечто довольно важное, в отличие от теперешних! Понимаете?
Как?! Как это - не имеет значения?! Душа не имеет значения?! Ну и кто из нас подозревается в сдвиге по фазе? Да-да, я знаю, что сейчас в наличие у себя души верят только поверхностные религиозные фанатики, которые считают, что раз они наляпали у себя дома на стенах икон вместо выключателей и постятся, если печень позволяет, то Боженька им за это все хорошо сделает! Знаю я! Что?..
Ах, подробности не имеют значения... Ой... Извините... Я действительно слишком много распространяюсь... Уж чем я болею, так это демагогией... Можно еще сигаретку? Угу.
Ладно... Все... К делу и без комментариев. Я вас понимаю. Просто я пытаюсь выговориться, ведь я никому никогда этого не рассказывала, а вы знаете, как трудно столько лет молчать...
Этот... человек... без обиняков потребовал мою душу. Так как он, во-первых, не объяснил, от чьего имени он ее требует, а во-вторых, мне не хотелось умирать, я заорала со всей дури, призывая на помощь всех, кого знала... Сначала он вежливо сказал, что орать я могу сколько угодно, все равно никто не услышит, но это только удвоило мою громкость... черт, вы обратили внимание, что чем страшнее история, которую человек рассказывает, тем более смешной он пытается ее преподнести?..
Потом он просто посмотрел на меня. Мне почти не было видно его глаз, и слава Богу, потому что того, что мне удалось разглядеть, хватило для того, чтобы я замолкла на полуслове и вжалась в подушку. Но все же мне удалось выдавить, что душу я ему не отдам... Тогда он заверил меня, что моего согласия не требуется, что он пришел именно за моей и именно за душой, и что без нее он не уйдет.
Того, что произошло дальше, здравый смысл объяснить не в состоянии. По крайней мере, мой... Я поняла, как коченеют трупы. Потому что я сама начала коченеть... Сначала пальцы на ногах, потом ледяные мурашки побежали все выше и выше, такое ощущение, что тебя медленно облепляют мокрой и холодной глиной... Одновременно стал мертветь мой мозг, как будто его замораживали сантиметр за сантиметром... Это уходила моя душа. Врагу не пожелаю почувствовать это в здравом уме и трезвой памяти... То есть не совсем в здравом уме, потому что мой разум уходил вместе с душой, я превращалась в... в насекомое! В жабу! В амебу!
В самый последний момент мне каким-то диким усилием удалось поймать уползающую душу за хвостик... Не знаю, как я ее поймала, может, зубами... Но глина остановилась, а оставшийся участочек мозга, которого не хватило бы и на питекантропа, подсказал единственное казавшееся ему разумным решение: кусать!
Я рывком села в постели, опираясь на окаменевшее, как у сказочных страдальцев, тело, и вцепилась в оказавшуюся в пределах досягаемости руку этого... человека... Я сжала зубы, почувствовала, как рвется кожа, в рот потекла густая соленая кровь... она показалась мне даже вкусной... Потом что-то затрещало, и человек отдернул руку, а у меня в зубах остался теплый непонятный кусок... Я выплюнула его и потянулась за следующим, как проголодавшаяся собачонка.
Вас не тошнит?.. Хорошо...
Он сохранил свое убийственное спокойствие, от которого у меня просто сердце в пятки проваливалось... Спокойно убрал руку с жуткой раной, кровь из которой ручьем текла на мое одеяло, подальше от меня, и снова посмотрел мне в глаза... На этот раз что-то подсказало мне, что он уже скорее заинтересован.
Конечно, я плохо вижу в темноте!.. Но чувства-то в темноте не притупляются... Я именно почувствовала, что он заинтересован. “Хорошо,” - сказал он и хмыкнул. Довольно злорадно... Потом сказал, что везде возможны варианты, и что он передумал. Моя душа очень крепко, по его мнению, была связана с телом, и это представлялось ему интересным... Немного подумав, он заговорил снова: “Я сделаю эту связь еще крепче. Я сделаю ее нерасторжимой. Сначала это будет тебе нравиться, постепенно начнет надоедать, но на этот случай я оказываю тебе еще одну услугу - за небольшую плату я снова ослаблю эту связь, и через определенный срок, прожив обычную человеческую жизнь нормальной длины, ты будешь свободна. Плата совсем пустяковая - еще одна душа. Чья угодно... Неужели у тебя мало врагов? Ты очень молода, но врагов, в отличие от друзей, человек обретает с рождения. Неужели мало на свете людей, которых ты ненавидишь? Я знаю, что очень много, в этом плане ты весьма талантлива. Так вот, тебе будет достаточно указать на любого человека и сказать: “Отдаю”, и ты, во-первых, свободна, а во-вторых, избавлена от его персоны раз и навсегда”. Я молчала, поскольку питекантроп подобные речи понять не в состоянии, но все запоминала. “Не понимаешь?” - снова хмыкнул он. - “Ты бессмертна”.
Я почувствовала, как в мое тело возвращается тепло, а мысли в голове мечутся все резвее и резвее... Наконец смысл сказанного начал до меня доходить, и... я обрадовалась! Это можно с пафосом назвать улыбкой идущего на эшафот преступника, по дороге сошедшего с ума... Сейчас-то я понимаю, какой я была маленькой и глупой, но тогда... Хотя, сказать по справедливости... Вы бы обрадовались, получив бессмертие, да еще и с такими условиями?.. Ага, вы наконец перестали черкать... Ну так что? Обрадовались бы?.. Не надо так странно на меня смотреть. Что, пропала диссертация? Ха!.. Так обрадовались бы?.. Обрадовались... Правильно, это реакция любого нормального человека... Все хотят жить вечно, потому что не совсем понимают, что это означает... Вот и я хотела...
Кое-как опомнившись, я спросила у него, чем я это заслужила... Он сказал, что тем, что сделала ему больно, физически больно, а физическая боль - это на самом деле не что иное, как слишком сильное наслаждение. Слишком сильное, чтобы получать от него удовольствие, но он это умеет... Потом он вежливо раскланялся, извинился за беспокойство и ушел. Куда?.. Не помню. Может, в дверь, а может, в окно. Я была в таком ступоре, что мне было не до того... Наутро у меня начался дикий жар, до меня невозможно было дотронуться, все, кто пытался это сделать, потом долго причитали и смазывали пузыри ожогов сметаной... Я не преувеличиваю... Я провалялась где-то недели две, бредила - как мне потом объяснили, 24 часа в сутки выкрикивала богохульства, так что даже собирались пригласить экзорциста... Так и не пригласили...
Когда я оклемалась, все тут же начали допытываться у меня, откуда взялось огромное кровавое пятно на моем одеяле... Ну не правду же было говорить!.. Пришлось сослаться на дамские проблемы...
Вот вам, собственно говоря, и вся история... Извините, что получилось так долго, просто я так много хотела сказать...
А теперь откроем графу “Жалобы”... На месте сильных мира сего я бы направила все деньги, идущие на разные там поползновения к вечной жизни, на разработку новых комбикормов для голодающих свиней Южной Африки... Или на мелиорацию, на худой конец, понятия не имею, что это такое, но звучит красиво... Потому что наука, как мы с вами установили, средства от памяти еще не изобрела. И универсальное природное средство, старческий маразм, в данном случае бесполезно. Моя память трещит по швам, в кладовке уже нет места, и стоит легонькому ветерку приоткрыть дверь туда, как дедушкины лыжи вперемешку с другим хламом рушатся мне на голову. Я помню все... И даже самые приятные воспоминания причиняют мне боль, потому что их слишком много... Я помню все свои многочисленные любви... У этого слова есть множественное число, не знаете? Если нет, то мне пришлось его изобрести... Я помню лица множества людей, которые давным-давно умерли и о которых не помнят даже их прямые наследники... Я помню уйму интересных историй, которые произошли со мной, и еще больше историй, которые произошли не со мной или не представляют никакого интереса... У меня бессонница, потому что моя кладовка даже по ночам продолжает ходить ходуном... Я попробовала все это записать, извела массу бумаги и заработала мозоль на пальце, но моей бедной голове это не помогло... Просто рассказывать кому-то все это... Вы ведь понимаете, это бредовая идея. Нужен абсолютно глухой собеседник, и к тому же это помогло бы ненадолго... С каждой минутой воспоминаний становится все больше и больше, так что в конце концов у меня просто отсохнет язык... Да... Вот и встреча с вами займет достойное место в моих распухших мозгах...
Что мешает мне заплатить за свое освобождение?.. Все то же... Вы заметили, что чем старше становится человек, тем, как правило, большим гуманистом он становится?.. Я стала катастрофической гуманисткой. Тогда, давно, список моих врагов, которых я ненавидела, занял бы рулон туалетной бумаги... Но я совершила две ошибки - во-первых, я решила пожить вволю, пока не надоест, все равно ведь можно освободиться в любой момент... А во-вторых, мне не хотелось мстить кому-то одному, мне хотелось забрать на тот свет всех кандидатов... Потом список стал значительно короче... А теперь... Теперь те люди давно на том свете и без моей помощи, а новых врагов я так и не нажила, как и друзей... Теперь я боюсь ошибиться... Теперь я понимаю и жалею всех... Я превратилась в мать Терезу, черт побери, и ничего не могу с этим поделать!.. Я не могу заплатить даже душой какого-нибудь серийного убийцы, о котором взахлеб трезвонят все газеты, потому что тут же помимо своей воли пытаюсь понять его, объяснить его преступления трудным детством, тяжелыми родами и так далее... Я ничего не могу сделать!.. Я стала древней праматерью с внешностью девицы легкомысленного возраста и соответствующей этому возрасту блестящей памятью!.. Ч-черт!
Вот так. Так похожа я на сумасшедшую?.. А-а, вы тоже закурили... А ручки-то трясутся... А я и не верила, что психиатры - это люди. Считала вас эдакими чертями, которые лезут в душу с плоскогубцами...
Знаете, сколько у меня было попыток самоубийства?.. У-у... Только я не оживаю тут же, как разные супергерои в телевизоре. Я просто не умираю... Корчусь от боли, мучаюсь месяцами и... выживаю. Можно было бы броситься под поезд, чтобы меня разрезало на куски, но тогда... тогда эти куски все равно будут продолжать жить...
Так вы можете мне помочь?.. Хоть чем-нибудь... Не знаю.
Можете? Да. Хорошо... Правда?.. Вы так уж уверены... Хорошо... Хуже все равно не будет...
Худенькую, коротко стриженную Катю привезли в больницу ближе к вечеру. Она сидела на отведенной ей кровати и внимательно изучала окружающую обстановку, потирая вспухшую от многочисленных инъекций левую руку. В подобных заведениях Катя провела полжизни, и сам факт того, что она лежит в дурдоме на койке у окна, уже давным-давно не шокировал и даже не веселил ее.
На этот раз ей попалась интересная соседка - длинноволосая девушка с мрачным остановившимся взглядом остекленевших от лекарств глаз и бесконечно усталым лицом. Невзирая на внешнюю молодость, она отчего-то показалась Кате ужасно старой там, внутри. Девушка лежала неподвижно, вытянув тонкие, бледно-желтые руки поверх одеяла, и смотрела в одну точку, находившуюся немного повыше Катиной головы. Катя подумала, что если бы кто-нибудь додумался положить восковую фигуру из музея мадам Тюссо в постель, она выглядела бы именно так. Обычно Катя видела, чем болен человек (только, конечно, ни за что бы не призналась в этом ни одному из своих лечащих врачей), видела какой-то внутренний излом, но в этой девушке она увидела только бесконечную старость.
“Какие красивые волосы... Мне бы такие вместо моего ежика...” - завистливо подумала Катя, укладываясь вечером спать.
Спустя несколько часов ее разбудили какие-то непонятные звуки. Катя всегда спала очень чутко, сколько бы лекарств в нее ни накачали, и поэтому проснулась моментально...
Длинноволосая девушка лежала навзничь на полу - наверное, свалилась с кровати. Она металась из стороны в сторону, скребла пальцами с коротко подстриженными ногтями по паркету и страшно, измученно хрипела:
- Отдаю... Отдаю... Только отпусти... Отдаю...
Катя подошла к ней и осторожно потрясла за плечо. Никакой реакции.
“Припадок, наверное,” - подумала Катя, еще раз удивившись тому, что не видит в этой девушке никакого излома, и побежала в коридор, где громко храпели прикорнувшие на лавках дежурные нянечки...
Катя слышала, как по пути в палату разбуженные нянечки переговаривались, не обращая на нее никакого внимания:
- Что это, та самая?..
- Ну... Лет десять уже лежит, а как законсервированная... По виду и двадцати не дашь...
- Скажешь тоже - десять... Меньше...
- Так она сначала отдельно лежала... Потом лечащий умер - ее в общую перевели... И чем болеет - черт ее знает... В деле там у нее все какое-то непонятное, толком-то ничего и не написано, я слышала... Видно, лечащий ее и впрямь сам перед смертью тронулся... А она жалуется все время, что помнит слишком много... И вообще - ты слышала, как она говорит?
- Да... Странно как-то...
- Еще бы... Если уж заговорит, то это на два часа. Как будто... уж не знаю... всю душу выговорить хочет... Знаешь, как бабки к старости болтливыми становятся?.. Вот и она так...
- Чокнутая...
- Да это ж дурдом как-никак. Надо ей вколоть чего-нибудь посильней, в процедурке поискать... Она только после уколов успокаивается... Бедолага...
14.09.00 05:51
