Три обнаженных и растерзанных женских тела свисало перед ним в
переплетениях цепей и ремней. Все три узницы мрачного каземата были
настолько изуродованы, что сейчас вряд ли кто-то смог бы опознать в них
разные ипостаси единой сущности.
Юную стройную девушку с синими волосами и широко распахнутыми наивными
глазенками. Ту, что мечтает о принце на белом коне и не признает любви без
романтики, стихов и блеска во влажных очах.
Зрелую рыжеволосую женщину-хищницу, озабоченную прежде всего поиском
чувственных наслаждений. Очень озабоченную... Бесконечно озабоченную...
Уставшую безобразную вылинявшую толстуху, которой плевать и на
романтику и на похоть и чей расплывшийся за долгие годы и десятилетия облик
способен вызвать лишь жалость. Или злобную насмешку.
Три висевшие перед его глазами женщины, по сути, были одним человеком,
но вырванным из разных периодов своей жизни. О, это совсем нетрудно! Он, как
никто другой, обладал властью останавливать поток времени, разделять его на
части и выдирать то, что было запечатлено либо утоплено в этих частях. И
когда ему привели на ночь новую наложницу, он поступил именно так, чтобы
выбрать из предложенного коктейля женской сиюминутности лучшие ингридиенты.
Увы, выбор между прошлым, настоящим и будущим не состоялся.
Стены, пол и даже потолок каменного мешка были обильно забрызганы
кровью. А меж этих стен царил удушливый запах гари и паленой плоти.
Распахнутые ставни узких решетчатых окон помогали мало. Да и вообще подобные
запахи бессмысленных мучений и жестоких смертей выветриваются долго. Даже
при таком сквозняке.
Стылый ветер чуть раскачивал неподвижные тела. Поскрипывали ремни,
позвякивали цепи. За окнами стояла ночь. Глухая, непроглядная. Но он не
выискивал прячущиеся в тучах звезды. Задумчиво созерцая останки тех, кто
должен был разделить с ним ложе, он пытался понять свою ошибку.
Как это было? Как всегда... Из одной наложницы он сделал трех.
Обмотанные паутиной железа и кожи женщины в ужасе уставились друг на друга.
Что ж, обычная реакция - банальная до тошноты. Ничего так не пугает их, как
возможность увидеть себя другую, не отсюда, не из "сейчас". Но реакция
наложницы-наложниц интересовала его меньше всего. Когда он определится со
своей избранницей, то просто внушит ей безграничное обожание к своему
господину. Для него это также просто, как играть со временем.
Он прошелся мимо них несколько раз. Вглядываясь внимательно в лица
женщин и еще внимательнее прислушиваясь к собственным ощущениям.
Перекошенные лица не дали подсказки, внутренний голос тоже упорно молчал. И
в который уже раз он решил действовать методом исключения.
Толстуха? Начать, действительно, стоило с нее. Ни душевной, ни телесной
красоты, ни огня страсти, ни ума... Она годилась разве что только для
пресыщенного извращенца, пытающегося после бесчисленных оргий с
божественными красавицами найти удовлетворение в безобразном и
отталкивающем. Конечно, порой и он сам бывал таким. Но слишком редко, чтобы
выбрать из трех женщин эту тушу, под весом которой скрипели самые прочные
цепи. Сегодня жирная уродина с отвислыми телесами ему не нужна - это уж
точно.
Первое разочарование пробудило в нем первый гнев. Тяжелое тело толстухи
было принесено в жертву отточенной стали и беспощадному огню. Крики
сотрясали каземат, кровь струилась вперемежку с жиром, трещали в пламени
кожа, мясо и волосы. В ужасе взирали на происходящее две оставшиеся в живых
женщины. Пока оставшиеся...
Выбрать между юным, нежным, почти невесомым созданием с дрожащим
подбородком и рыжей стервозой, смотрящей дерзко и прямо, оказалось труднее.
На несколько мгновений он задержался возле худенькой девушки с синими
волосами. Прикрыл глаза, размышляя и вглядываясь в будущее... Она молода,
красива, утонченна. Возможно, с ней даже будет интересно некоторое время. Но
только... Только не в постели. Слишком скована, слишком неопытна, слишком
отравлена романтическими бреднями наивного девичества. А учить соплячек
искусству доставлять удовлетворение этой ночью он не расположен.
Снова сталь и снова огонь. Снова расширенные глаза, наблюдающие чужую
смерть. Теперь уже только одна пара глаз...
Юная дева, наконец, перестала шипеть и дергаться. То, что от нее
осталось, утратило былое очарование и выглядело весьма плачевно.
Все? Метод исключения исчерпал себя?
Он еще раз осмотрел рыжеволосую.
Здоровая и жаждущая самка, которая безуспешно пытается скрыть
собственную похоть, проступающую в каждой клеточке тела. О, она нисколько не
скованна стеснительностью и предрассудками! Такая способна на все. И сделает
все, что умеет. А умеет она многое. Когда он станет предметом ее обожания, и
погасит огонь ненависти в глазах под рыжей челкой, ему будет хорошо. А
потом... Он еще раз всмотрелся в будущее.
Возбужденная и ненасытная, она не сможет сразу - повинуясь лишь его
воле - остановиться и отвлечься от постельных утех. Следовательно, она не в
состоянии будет развлечь его остроумной беседой за бокалом изысканного
винного экстракта. Она не поставит необходимую предрассветную точку после
бурной ночи. И, смазав концовку, испортит тем самым всю прелесть их
близости.
Он тяжело вздохнул. Для пламени и стали нашлась новая работенка.
Как и ее предшественница, рыжеволосая наложница перед смертью долго
шипела и извивалась в крепких путах, словно пытаясь обратиться в змею. Он
усмехнулся. Наверное, забавно было бы переспать со змеей или ящерицей в рост
человека. Вот только его никогда не прельщала зоофилия. Как, впрочем, и
некрофилия.
Бросив прощальный взгляд на три покачивающихся тела, он отправился к
своему холодному ложу в одиночестве. Завтра ему найдут новую наложницу.
